Так как вы не можете делать все, что хотите,
то желайте только того, что можно сделать.
Т. Публилий

Часто говорят, что все мы вышли из детства. Сейчас на склоне лет, подытоживая прожитое, я все чаще обращаюсь к своим детским и юношеским годам. Думаю, что у каждого из нас именно в начале жизни закладываются те черты характера, те склонности, которые потом, развившись, будут определяющими, на которые впоследствии можно будет опереться. Поэтому позволю себе вернуться в то далекое, босоногое детство.

У меня хранятся чудом уцелевшие альбомы и тетради для рисования с детскими рисунками, и когда приезжала внучка-дошкольница, то обязательно их доставала и долго рассматривала. Я видел, как начинали гореть ее глаза. Если к моим живописным картинам она давно привыкла, видя их с пеленок, которых много в их витебской квартире, то тут каждый раз открытие и от восторга аж повизгивала.

А ведь все началось не с этих альбомов, а гораздо раньше и постоянно шло рядом, переходя с одной стадии в другую. Навряд ли я бы написал такое количество картин, если бы не его Величество случай, изменивший мою жизнь.

Произошло это в далеком 1955 году на правом берегу реки Сысолы. В тот день стояла невыносимая жара. Песчаный берег от наших бараков рабочего поселка по всей длине был занят левобережными горожанами из Сыктывкара. Они нежились под палящим солнцем. Мы, пяти-шестилетние пацаны, на пляже чувствовали себя как дома, и он был местом нашего обитания, где купались и валялись в песке всё лето.

Однажды до моего уха дошло: «Эй, мальчик в красных трусиках и красной шапочке, подойди ко мне». Я понял, что это касается меня. Оглянувшись, увидел почти рядом, под большим зонтом, сидящего на стульчике дяденьку, который что-то рисовал. Подойдя, я увидел на листе бумаги, закрепленном на этюднике, нашу реку, в которой купались люди, стоящие у пристани на той стороне пароходы и катера. «Красиво?» – спросил он. В знак согласия я кивнул головой. Оглядев меня с ног до головы, дяденька - художник продолжил: «А ты можешь лечь так, как лежал недавно? Я хочу тебя нарисовать». Меня это предложение ничуть не тронуло: мол, рисуй, если хочешь, но как лежал недавно, сообразить не мог. Мало ли какие позы за день примешь. «Ты ложись на живот, правой рукой подопри подбородок, а левую ногу подними, согнув в колене», – подсказал художник. Я сделал все так, как было сказано, и вскоре мог увидеть изображение лежащего на песке мальчика в красных трусиках и в такой же панаме-шапочке. За позирование получил леденцы в красивой металлической банке. Так впервые в моей жизни появился художник. Сказать, что рисование после этого сразу же запало в мою душу, то нет. Еще до позирования любил рассматривать цветные вкладыши в журналах «Огонек», собирал открытки с иллюстрациями известных художников, которые привозила мама после каждой поездки в город.

Знакомые, знающие мою подноготную, утверждали, что умение рисовать мне перешло от мамы, которая благодаря этому ремеслу в свое время даже кормила семью, рисуя ковры на бумаге, простынном материале и байковых одеялах. Да, возможно, и наследственность. Тогда почему из восьми ее детей рисую только я и почему мои сыновья в рисовании понятия не имели, а внучка что-то рисует? Значит, любой талант дается выборочно кем-то. Да, мама была первая, кто заметил мои способности, и как могла помогала, чему-то учила, ибо сама была наделена талантом, рисовать.

На всю жизнь с той далекой поры запомнилась большая, в красивой позолоченной раме картина, которую видел у соседей. На ней были изображены какие-то фантастические существа – полукони-получеловеки. Оказывается, так запавшая мне в память картина была копией работы итальянского художника Луни Джордано, жившего и творившего в XVII столетии, «Битва ланифов с кентаврами». А суть изображенного согласно античному мифу в следующем. Царь легендарного воинственного племени ланифов в честь своего бракосочетания устроил пир, на который пригласил кентавров (полуконей-получеловеков). Охмелев, кентавры решили похитить невесту царя Гипподамию и ее подруг. Ланифы и присутствовавший на пиру греческий герой Тезей вступили в бой с кентаврами и прогнали их.

Свободная интерпретация мифа позволила художнику сделать богов участниками битвы, которые парят в небесах. Композиция полна динамики. Изображение многочисленных фигур в самых разнообразных позах и движениях, умение передать глубину пространства, яркая красочность характерны для творчества этого мастера. Художник сумел постичь характер, заглянуть в его суть. Этим даром обладают истинные таланты, остальных можно назвать умелыми ремесленниками, фотографами, но никак не художниками.

Рисование пришло незаметно: что-то придумывал и рисовал, что-то срисовывал. Мама научила рисовать по клеткам, когда надо было что-то скопировать и увеличить. В моем арсенале всегда были альбомы для рисования, цветные карандаши и акварельные краски, чего не имелось у моих друзей-товарищей. В школе всегда был лучшим «художником» в классе, а с 4-го класса оформлял и рисовал карикатуры в школьной стенгазете, пока не распрощался со школой.

В 7–8 классах часто доверяли вести урок рисования. Я на школьную доску переносил какой-нибудь натюрморт так, как я его видел сзади, расположенного на учительском столе, остальные делали то же, но спереди в своей тетради. Рисовал мелком по всем правилам: композиция, отношения и продвижение работы «от общего к частному», когда учительница ходила между рядами парт, заглядывая в тетради учеников, что-то подсказывала и наблюдала за моей работой. Художество мне это не очень нравилось, ибо дома надо было рисовать тоже, но в тетрадь по рисованию и по памяти, чтобы получить пятерку.

После окончания восьмилетней школы в 1965 году решил поступить в Бобруйское художественное профтехучилище № 15, которое год, как открылось и размещалось на улице Социалистической возле парка с танком Бахарева. Экзамен по рисунку сдал без проблем на четверку. Надо было нарисовать некий медный сосуд с узким вытянутым горлом, который от падавшего на него света из трех больших окон весь светился. Но прежде, чем сдать свою работу, помог соседу по столу, который по моему определению был далек от рисования и беспощадно тер глубокие линии от карандаша стиркой, но тоже получил четверку. Потом его мамаша, крупная, с ярко накрашенными губами дама, переживавшая за своего сына в коридоре, очень благодарила за оказанную сыну помощь, который в училище поступил. Не знаю, учился ли он там и дальше с его талантом, но я через неделю забрал документы и вернулся домой, чтобы пойти в девятый класс.

Да, это было художественное, но профессионально-техническое училище, где помимо специальностей маляр с годом обучения и столяр-краснодеревщик – три года давалось среднее образование и, конечно же, были предметы касаемые художественного образования. Я же не хотел быть краснодеревщиком и заниматься резьбой по дереву, хотя, если бы все благополучно закончилось, то ничего бы не потерял. Можно было продолжить учебу и дальше, имея художественную подготовку, но так сварила моя уже не детская, но и не взрослая голова.

В училище были прекрасные наставники и мастера производственного обучения, там было все разрисовано и оформлено, но там существовали и имели место свои правила и законы, с которыми я не мог мириться и вряд ли привык бы к этому. Мне не нравилось, что учащиеся должны были похожи друг на друга, если смотреть на них сзади, в затылки. Такими их делала обязательная ежедневная фабзайская черная форма, стрижка «под бокс» или «полубокс» и другие отличия в сравнении с уличными парнями, которые относились к этому не очень доброжелательно, а лезть на рожон по этому поводу не имело смысла.

Будучи в 9-м классе, я поступил в Заочный народный университет искусств имени Н. К. Крупской в Москве на факультет изобразительного искусства декоративно-оформительского отделения. ЗНУИ давал учащимся теоретические знания и практические навыки в избранной области искусства, необходимые для самостоятельной творческой деятельности. Обучение было заочным без вызова в университет и платное, куда входила стоимость учебно-методической литературы. На первый курс принимались все желающие, приславшие вступительные работы (2–3 рисунка, 2–3 живописные работы). Так я был зачислен на трехгодичные курсы отделения университета со своим личным учебным номером, который мне дали, и педагогом, который индивидуально вел со мной занятия. Свидетельство об окончании ЗНУИ в правовом отношении к дипломам государственных учебных заведений не приравнивалось, но навыки давались. В 10-м классе приходилось не только рисовать настенную газету, оформлять разные стенды. Перед праздниками писал лозунги и плакаты, что давало возможность сачкануть от уроков мне и тому, кто подсоблял, но и на классном часе проводил беседы по изобразительному искусству, рассказывая о художниках, ведь был учащимся, хоть и заочно, ЗНУИ (Заочного народного университета искусств имени Н. К. Крупской в Москве).

В мае 1968 года был призван на срочную службу в Советскую Армию, где умение рисовать тоже вылезло наружу, что дало возможность проявить себя в качестве художника-оформителя. После демобилизации, когда вернулся домой, предлагалась работа заведующим сельского Дома культуры и учителем рисования в среднюю школу, но не устраивал оклад – 70 рублей в месяц. Вернулся на стройку, где опять писал перед праздниками и выборами в разные Советы лозунги и плакаты, опять же стенгазета и наглядная агитация висела на мне. Это продолжалось одиннадцать лет, пока со мной не случилась беда. Не могу не отметить, что после армии, где мне дали характеристику рекомендацию для поступления в художественное учебное заведение, было две попытки поступить в столичный театрально-художественный институт. Первый раз при подаче документов не прошел по рисунку и живописи. Через год все повторил, послав те же работы, и как не странно, пришел вызов, ехать для сдачи вступительных экзаменов. Только в моей жизни все круто изменилось, и надо было решать: учеба, если поступлю или женитьба на той, которую очень любил. Выбрал второе. Выбор был сделан правильный, о чем не жалею. Свое занятие рисованием никогда не бросал. Уединившись, в подвале на какое-то время отдавался кисти и резаку. Но все закончилось в мгновение ока.

Человек многое желает, а судьба ведёт свою ниточку. Добра ждёшь-ждёшь, но оно всё не приходит. Зато беда сваливается на голову внезапно – вдруг. И тогда мы начинаем в панике метаться по сторонам, надеясь не некое чудо, ища то, что, возможно, уже никогда не вернётся, но надежда на лучшее постоянно присутствует и уходит у каждого по-разному.

39 лет тому назад, в возрасте 31 года, пришла беда и ко мне. Ныряя, ударился в дно речки головой и получил тяжёлую травму позвоночника в шейном и грудном отделах, а вместе с ней статус инвалида первой группы пожизненно. Сам хлебнул горя и семье досталось. Чтобы преодолеть удар судьбы, отвлечься от безрадостных мыслей, забыть о боли, своей физической неполноценности, мне – бывшему строителю – пришлось перестраиваться к иной жизни, много чего перепробовать делать. Чтобы заработать хоть какие гроши, ремонтировал обувь и вязал гробовую бахрому, но это меня не устраивало. Попытка как-то заработать ничего хорошего не принесла, но эта мысль меня не покидала. Говорят, что умная мысля приходит опосля, и она пришла спустя десять лет после травмы: «Я ведь имею способность к рисованию, резьбе по дереву и на это должен опереться». До этого я занимался резьбой и выжиганием по 10-миллиметровой фанере, куски которой доставлялись с мебельной фабрики, но от резьбы было много мусора, от выжигания стояла дымовая завеса, а толку почти никакого. Что-то продавалось за смешные деньги, но больше раздаривалось. Покрытые лаком работы очень даже смотрелись, и охотников на дармовщину хватало.

Проверив свои загашники, нашел тюбики залежавшейся масляной краски, какие-то кисти, а в качестве растворителя использовал обычное подсолнечное масло, отстоявшееся на солнце до белизны. Этим рецептом приготовления масла для живописи пользовались русские художники. Писал свои «творения» на той же фанере, но, когда поместил их в рамки, где они смотрелись намного богаче, то пришлось рисовать даже заказы. Работы, хоть за какие-то деньги, стали продаваться. Приходили люди подписать траурную ленту, а вместе со всем этим приходила какая никакая известность. Кстати, среди работ на фанере, которые были написаны мною в те годы и расположились на противоположной стене от дивана, на котором и проходит моя жизнь, в одной из комнат квартиры. После каждого ремонта комнаты, они опять занимают свои места. И вот уже более 40 лет я смотрю на творение своих рук, и нет никакого желания не только что-то убрать, как бывает с обоями, заменить свежим, но даже поменять местами. А те, кто это видит впервые, испытывают удовольствие, как и от остальных работ, которыми «обклеены» стены моей 4-комнатной квартиры, и как только узнают, что ко всему я имею прямое отношение, то восторгу и восхищению нет предела. Случается, что за «фанеру» предлагают деньги, но отдать за бумажки то, что пропитано духом моего места обитания, где я варюсь в собственном соку и зализываю свои болячки, как цепная собака, во что вложены частицы моей души, сердца, мысли, просто не могу. И пока я жив, они, свидетели всего разного, место своей прописки не поменяют. Работы пребывают в благоприятных условиях, и прошедшие 40 лет со дня их рождения, никоим образом на них не отпечатывались. Думаю, эта свежесть еще переживет ни одно поколение.

В ноябре 1990 года в одной из республиканских газет увидел объявление, что Всесоюзная академия изобразительных искусств в Москве проводит набор учащихся с платным обучением. Условия приема были, как и для поступления в Заочный народный университет искусств имени Н. К. Крупской. Туда я поступил, будучи учеником 10-го класса, и учился на декоративно-оформительском отделении. Не знаю, что мне стукнуло в голову и надо ли было это делать, но работы по рисунку, живописи и документы туда послал. Вскоре получил сообщение, что советом академии я принят на первый курс декоративно-оформительского отделения академии с бесплатным обучением. Я был на то время рад, что в отношении меня совет проявил милосердие, пойдя навстречу. Но, как говорят в народе: «Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал», – ибо учеба пришлась на время происшедших событий в Вискулях, где была перечеркнута жизнь многомиллионного населения СССР. Мои учебные работы шли по почте до Москвы, как до Магадана. Постранствовав неизвестно где, возвращались ко мне. Оказывалось, что наклеенных почтовых марок на нашей почте, недоставало на территории России, и дальнейший путь моей бандероли прекращался. Из-за сплошной неразберихи, где рвались и терялись дружеские связи, в том числе почтовые, учебу пришлось бросить. В итоге было много попыток получить художественное образование, но остался с навыками, полученными от матери.

Занятие живописью стало моей работой, которой, если способствует погода и настроение, ежедневно стал отдавать 3–5 часов. Основная тема – пейзаж, есть натюрморты, с фото могу написать портрет, сделать копию по чьей-либо просьбе с представленного материала. Пишу пейзажи по памяти. Это те места, где проходило мое детство, которых уже давно нет, но которые узнают на моих картинах те, кто их знал и помнит. Уже давно основой моих работ стало ДВП (древесноволокнистая плита), на которой грунтуется ее обратная, нерабочая сторона, что придает оконченной работе вида написания ее на холст.

Инвалидность – не только дополнительная нагрузка, но и стимул к творчеству. Моё счастье заключается в том, что я нашёл связующую нить, которая отозвалась в сердцах самых разных людей. Ощущение нужности и есть, видимо, подлинное счастье. Я к сверходарённым людям никакого отношения не имею, как и к художникам и писателям. Тем не менее, Божья искра в этом направлении во мне не только проявилась и сохранилась, а в нужное время напомнила о себе и помогла выжить в сложных жизненных обстоятельствах. Это стало неотъемлемой частью моей жизни. Рисую и пишу, как умею, ибо не имею специального образования. Главное, что нравится людям. Огромное количество живописных работ маслом (около 1000) с пейзажами, натюрмортами и портретами с фотографий, резьба и выжигание по фанере… Работы находятся в Москве и Питере, Минске и Витебске, Гомеле и Могилёве, Несвиже и Любани, других городах России и Беларуси, не говоря о своей малой родине. Они есть в Испании, Италии, Германии, Канаде, США. Одна работа стала экспонатом в музее капитал-шоу «Поле чудес» в Москве. Дарственные работы есть не только у друзей-товарищей, но и в районной библиотеке, районном Центре соцзащиты населения, районной больнице, Свято-Богоявленской и Рождества Христова церквях Глуска. Их можно увидеть в Интернете. А ещё пишу повести, рассказы, очерки; сотрудничаю с рядом газет и журналом; участвую в краеведческих викторинах и конкурсах, в том числе и литературных. Как результат – множество дипломов и грамот победителя. В 2010 году вышла моя книга «Исповедь человека в инвалидной коляске», а в 2020 году вышла книга «Вторая жизнь».

Спасибо травме за житейскую мудрость! Спасибо за то, что помогла реализовать себя на особенно сложных участках судьбы. А ведь моей травме 38 лет, из которых 15 лет не был за порогом квартиры и нахожусь только в пределах своей комнаты. Я многое испытал и познал, многому научился. К затворничеству я приговорил сам себя после трагической смерти 26-летнего сына. Поняв, что алкоголем сына не вернёшь, а своё состояние только усложняешь и ухудшаешь, я с улицы ушёл навсегда, затащили и коляску в подвал. Таким образом, решил изменить свою жизнь.

Думаю, что в ближайшее время эту работу не заброшу, ибо хочу, чтобы люди глядя на мои работы, испытывали эмоции, которых раньше не было. Хочу, чтобы они задумывались о своей жизни и изменяли её в лучшую сторону. И, кажется, пока удаётся, как и многое другое, чем наградил меня Создатель и за что я Ему благодарен. Несколько раз пытался в этом деле поставить точку: дескать, краски размажу, багет израсходую, и все возвращается на круги своя. Опять достаю краски, заказываю багет и продолжаю рисовать.

На свете наверняка не найти человека, который не любил бы рисовать. Рисование возникло почти сразу же, как на Земле появились люди. Древние предки делали наскальные рисунки несколько тысяч лет до нашей эры. В каждом из нас живёт художник, просто не все мы об этом догадываемся. А найти новое увлечение можно совершенно случайно. Надо попробовать сделать нечто самому и это нечто получится, превратившись в хобби. Это станет не только одним из способов проведения досуга, это станет вашей отдушиной, осознавая, что твоя работа приносит людям радость. Хобби – это способ эмоциональной разрядки, когда делаешь то, что нравится, а не то, что должен. Любому человеку нужно делать что-то для души.

Народная мудрость гласит: у каждого свой путь к спасению. Оказывается, существует нечто такое, чему человека вообще нельзя научить. Это явление Чехов назвал двумя простыми словами – Божья искра. Вот и надо копаться в себе, искать эту искру, которая, уверен, есть в каждом человеке.

Если ты веришь в Создателя и его мудрость, то логично верить и в то, что тебе дан шанс не профукать свою жизнь. Используй её по полной, уважай то, что дано, а потом уступи место другому. Всегда знай: жизнь проходит быстро и наступает время, когда надо задуматься, а главное понять, что ты оставил после себя на земле.

Открывайте в себе художника!

Фото из семейного альбома:

Я за работой

Мой картиностас

Птичи родные берега